По данным НАФИ, с 2007 по 2017 годы крупные и средние компании России увеличили свою задолженность перед банками более чем в шесть раз. За это время между заемщиками и кредитными организациями произошло несколько знаковых столкновений, свидетельствующих о том, что на финансовом рынке отсутствуют единые принципы работы с должниками. Более того, банки часто не разделяют последних на добросовестных и недобросовестных, отчего эффективность выданных займов только снижается. Именно поэтому эксперты призывают финансистов к выстраиванию конструктивных отношений с компаниями — чтобы не пришлось списывать убытки или возбуждать уголовные дела.
Пожалуй, наиболее успешным для должника кредитным «романом», который закрутился между крупной компанией и банками, стало на сегодняшний момент разбирательство «Мечела» с пулом займодателей. История началась пять лет назад, когда компания Игоря Зюзина столкнулась с жестким кризисом, а ее задолженность, как писал Forbes, «к концу 2013 года составила $9 млрд». По данным издания, вплоть до осени 2014 года основные кредиторы, самым непримиримым из которых был Сбербанк, намеревались «обанкротить „Мечел“ или забрать его у Зюзина». Но к концу 2016-го Игорь Зюзин добился от банков реструктуризации долга. Капитаны отечественного финансового рынка никогда еще не были столь снисходительны к должникам.
Еще один вариант того, как могут развиваться взаимоотношения российских банков и компании-должника, был недавно продемонстрирован в Хорватии. Там Сбербанк в счет долга получил 39,2% в компании Agrokor, занятой в производстве продуктов питания и ритейле. Примечательно, что новая собственность российского госбанка — проблемный актив, находящийся под управлением хорватского правительства. Считается, что Сбербанк потерял на конвертации займа в акции 1,1 млрд евро.
Совсем другой исход имело противостояние кредиторов и «Евродона», основанного Вадимом Ванеевым в 2003-м и на пике занимавшего пятую часть российского рынка индейки. Летом прошлого года основной кредитор компании — Внешэкономбанк — получил в ней 74-процентную долю в обмен на рефинансирование задолженности и выдачу дополнительных 2,6 млрд рублей. Позднее Ванеев утверждал, что происходит рейдерский захват «Евродона», и признавался в том, что не может достичь с ВЭБом взаимопонимания. «У нас высокая кредитная нагрузка, так как есть масштабные инвестиционные проекты. Но из одобренного ВЭБом кредита не выбрано 11 млрд руб., [которые] не дают», — комментировал предприниматель. В итоге Ванеев был вынужден уйти с поста гендиректора и сейчас рискует потерять оставшиеся у него 11% акций «Евродона».
Ну и конечно стоит упомянуть про один из самых ярких примеров смены собственника — нашумевшую продажу Сергеем Галицким сети «Магнит». «Предприниматель заявил, что возглавлял компанию 25 лет, но „надо что-то изменить в своей жизни“. Решение о продаже „Магнита“ он назвал непростым, но, по его словам, у него и акционеров разные взгляды на развитие компании», — писали «Ведомости».
Однако бывает и так, что остаться без бизнеса — еще полбеды. В июле 2017 года Сбербанк добился возбуждения уголовного дела в отношении совладельца «Юлмарта» Дмитрия Костыгина. Поводом стал кредит в 1 млрд рублей, который Сбербанк выдал онлайн-ритейлеру в 2016 году. Сторона Костыгина отрицает все обвинения и настаивает на том, что кредит был выдан с соблюдением всех процедур, от обслуживания долга компания не отказывалась, а добросовестность заемщика неоднократно доказывалась судебными инстанциями. Однако Сбербанк продолжает, по образному выражению предпринимателя, «размахивать уголовной дубиной». В результате Костыгин, по решению петербургского Смольнинского райсуда, уже почти год находится под домашним арестом, а «Юлмарт» постепенно чахнет. Как сообщал РБК, число пунктов выдачи заказов за тот же год сократилось с 200 до 120, количество обращений на сайт уменьшилось с 17,3 млн до 10,7 млн, оборот так и не восстановился после 40-процентного падения в 2016-м.
То есть банки показывают, что относятся к заемщикам без оглядки на прецеденты. «Мечел» должен миллиарды долларов, а «Юлмарт» наказывают за взятый миллиард рублей. Хорватам списывают огромный по меркам страны долг, а «Евродон» переходит от основателя к кредитору. И это еще не все противоречия, которые, можно с уверенностью предположить, генерируются несогласованностью собственно в банках. Ведь, с одной стороны, там действуют кредитные комитеты, одобряющие заявки компаний на оформление займов, а с другой, — «проблемщики», специалисты подразделений по работе с проблемными активами, не стесняющиеся применять уголовные дела как инструмент в попытке выбить долг. А это наносит как прямой, так и косвенный ущерб всем участникам коллизии.
«Разница подходов банков в работе с проблемными заемщиками очевидна», — констатирует член генерального совета «Деловой России» Алексей Мишин. На его взгляд, это обусловлено тем, что «каждый банк имеет свою финансовую политику, разные подходы к оценке рисков, разные методы взыскания проблемного долга».
При этом качество заемщиков тоже разное. Как отмечает Мишин, если это «заемщик, у которого возникли временные трудности, в отношении него введены санкции, но он работает на перспективном рынке», то «для банка представляется адекватным принятие решения о возврате долга частью его бизнеса или о реструктуризации долга». Если же заемщик — «хромая утка» на уходящем рынке, в этой ситуации политика банка направлена на то, чтобы «успеть забрать последнее» и частично покрыть свои убытки, «для чего избираются, в том числе, и методы в уголовно-правовой плоскости». «При этом, разумеется, в основе любой стратегии по работе с проблемными должниками должны лежать финансовый интерес и коммерческая выгода, а не возможность забрать бизнес по дешевке, когда у него возникли трудности», — признает Алексей Мишин.
«Формально взаимоотношения банка и заемщика должны носить исключительно рыночный характер», — соглашается начальник отдела анализа банков и денежного рынка ИК «Велес Капитал» Юрий Кравченко. Однако, по его наблюдениям, «на практике взаимоотношения с крупными корпоративными клиентами выстраиваются банком в каждом конкретном случае по индивидуальной схеме». «Зачастую кредитование государственным или другим крупным банком заемщика из стратегической отрасли носит во многом политический характер и не всегда отражает экономическую целесообразность», — объясняет аналитик. Также, отмечает Кравченко, «в работе банка с проблемной задолженностью крупных заемщиков важное значение имеет размер и положение компании в отрасли, стратегическое значение данной отрасли и социальная роль предприятия в регионах присутствия».
Очень похоже на то, что именно указанной логикой руководствовались финансисты в разбирательствах с «Мечелом» и «Евродоном», которым не дали погибнуть, а «политический характер» заметен в хорватской сделке. Однако в то же время остается непонятным, почему «Магнит» отошел к кредитору, а когда-то лидировавший в российском онлайн-ретейле «Юлмарт» оказался в подвешенном состоянии из-за ограничений, наложенных на его акционера.
Можно ли вообще заемщикам и банкам прийти к некому общему знаменателю, чтобы исключить конфликты вокруг выданных кредитов? Можно, считают эксперты.
«Здесь имеет смысл обратиться к опыту наших западных соседей, — предлагает Алексей Мишин. — В западной практике банк заинтересован в оздоровлении заемщика и старается ему помочь, рекомендуя или обязывая привлечь независимого эксперта — например, внешнего директора по реструктуризации». Сейчас данное ноу-хау применяется и в России, однако, по словам Мишина, важно понимать, что у наших банков «ограниченный опыт спасения своих заемщиков», зачастую приводящий к казусам. «Известны случаи тушения пожара огнем, когда банки заливали деньги в банкротный бизнес или блокировали работу функционирующей компании, или меняли менеджмент на лояльный банку, но худший по качеству, или получали контроль и продавали бизнес по самой низкой цене», — рассказывает эксперт.
«Банку во многих случаях гораздо выгоднее продолжить сотрудничество с заемщиком, реструктурировав его долг, чтобы не ухудшать собственные финансовые показатели и отчетность, а также сохранить доступ к клиентской базе заемщика», — добавляет Юрий Кравченко.
В то же время ликвидация одолжившийся в банке компании кредиторам невыгодна. По оценке руководителя группы КПМГ в России и СНГ по реструктуризации долга Андрея Митрофанова, «в большинстве случаев, и даже для самых сильных банков, чистый дисконтированный возврат средств при банкротстве находится в диапазоне от 10 до 30 копеек на 1 рубль». «Далеко не все банки могут принимать на себя такие убытки», — уверен эксперт.
Конечно, все предприниматели согласятся с тем, что лучше оставить бизнес на плаву, чем уничтожить его из-за проблем с займом. Однако их отношение к кредитным организациям становится все более настороженным. Поговаривают, что в свое время на двери кабинета владельца «Мечела» висела бумага с красноречивой записью: «Кредит — как грех на душу: лучше не брать». Вот только на какие средства развиваться компаниям, если они даже представить себе не могут последствия, к которым приведет обращение в банк?
Василий Туманов
Источник: